Всякий раз, когда происходит авиакатастрофа, появляются мысли о том, что человек во многом состоит из собственных опасений, которые рано или поздно могут оправдаться, - и от этих мыслей никуда не деться.

Наверное, мне проще других: по роду работы я не без радости привык к салонам авиалайнера так, как многие привыкают к плацкартным вагонам. Хорошо помню, как в детстве ждал своего первого полета; в тот момент я и подумать не мог, что то, что мы все принимаем за облака, это только изнанка облаков, мир больше и выше того, что мы можем видеть, и с тех пор мне страшно подумать, что когда-нибудь я всего этого больше не увижу. Это было счастьем, и с тех пор я очарован, и никакой привычке этого не победить.

А те пассажиры рейса "Сибири", летевшие в Иркутск, они тоже видели облака. И больше не увидят, и рано или поздно все мы к ним присоединимся, и не всем обещано такое окончание жизни, которое не назовут "катастрофа", хотя в отношении каждого это будет трагедия - когда-то это слово имело много смыслов, а теперь, в общем, только один. Произнеси "трагедия" - не о котурнах мысль, а сразу - кто?

Сколько людей читали списки иркутского рейса вчера и сегодня, даже те, у кого никогда никого не было ни в Москве, ни в Иркутске, - и все вчитывались в эти десятки фамилий, и страшно то, что только в такие минуты мы начинаем вспоминать: да нет, кажется, это не его фамилия, ее звали не так, а что же с той, с тем, что сейчас с ними, с нашими знакомыми, вероятность для которых оказаться именно в том авиалайнере - один к ста пятидесяти миллионам? Я то же самое испытал и не знаю, где точно узнать, правда ли, что это не так, что это просто однофамильцы, ведь и того-то уже не видел сто лет, и не было поводов, а тем более причин искать - а все равно беспокойство, все равно где-то грызет за то, что не знаешь точно: жив далекий, не близкий человек или его нет, и близким ему уже, может, и не быть.

В отличие от родственников погибших, которым сейчас совсем не до этих праздных мыслей, хочется всего лишь сказать: изменилось то, как в России обсуждают подобные иркутской катастрофы. Может быть, это и цинично, но лучше, чем несколько лет назад. Кто-то может сказать: да что вы, иркутский аэропорт - это шесть авиакатастроф за последние годы, мы просто привыкли к тому, что рано или поздно в новостях покажут карту падения очередного лайнера. Не думаю, что все дело в этом.

В первые сутки иркутской авиакатастрофы почти никто не искал виновных с тем, чтобы обратить на них праведный гнев. Большая часть обсуждений не о том, кто именно должен понести ответственность, а о том, что можно сделать, чтобы больше такого не происходило. Призывов немедленно линчевать владельцев, техников, руководство авиакомпании "Сибирь", которая, похоже, и ребрендинг, превращение "Сибири" в торговую марку S7 затеяла во многом для того, чтобы стряхнуть с себя имидж авиакомпании, самолеты которой попадают в авиакатастрофы, почти не было.

Не было и лихорадочных действий по приостановке всех полетов S7, минимальны дискуссии о том, являются ли владельцы "Сибири" безжалостными коммерсантами, рискующими ради прибылей жизнями людей, не было почти всегда в таких случаях бытующих призывов национализировать опасную авиакомпанию, поставить ее под жесткий контроль правильных государственных проверяющих.

Кажется, впервые в России начали осознавать: коммерческая компания - это не обязательно группа людей, объединившихся с нечестными целями заработать на ближнем своем, и в силу этого она хуже, чем компания государственная.

Похоже, все уже понимают в той или иной степени: частная компания так же строит окружающий мир и ответственна за него в той же степени, что и любая иная. Нет первородного греха в предпринимательстве - без "Сибири", второй по размеру авиакомпании страны, значительная часть граждан России, живущая за Уралом, не могла бы в любой момент, когда есть время и деньги, увидеть родственников в Москве. Не надо вспоминать советский "Аэрофлот" с его легендарной доступностью любому - не было общей доступности. Легенды о людях, раз в месяц летавших в Крым развеяться, я в детстве слышал, людей таких, увы, не знаю. Сейчас знаю, однако, что более важно, всякий раз, заходя в салон самолета, я вижу обычных людей, для которых авиаперелет не сказка, не реализация мечты половины жизни, а самое обычное дело. "Сибирь" внесла в это свою лепту.

В России все больше и все чаще летают, расстояния, ранее разделявшие людей на годы, стали менее безнадежными, и все большее количество граждан страны узнают, что от Москвы до Иркутска всего пять часов полета, деньги на который хоть и немалы, но их все-таки можно заработать. Страна, которая в течение многих лет была разорвана на географические куски, в силу конкуренции авиакомпаний постепенно объединяется, и для многих срастается и остальной мир - хотя бы популярными туристическими направлениями. Жаль только, что не бывает абсолютно надежных авиалайнеров, но их не бывает, увы, нигде.

Еще очень удивило и порадовало, что и проблемы иркутского аэропорта, также едва ли не самого неудачливого аэропорта в России, тоже обсуждаются без ненужной истерики, а более или менее конструктивно. Я ожидал, что хор голосов, призывающих немедленно начать перенос аэропорта Иркутска в более безопасное место - не важно, на чьи средства, - будет гораздо больше. Опять же, может быть, это и цинично, но люди показательно быстро понимают, что риск, в том числе риск человеческих жертв, может быть оценен в презренном металле. Не бывает бесплатных решений - я не знаю, хорош или плох аэропорт Иркутска, но я и еще множество людей уже понимаем, что необходимость изменения текущего положения дел нужно в первую очередь считать. Считать в деньгах - в этом нет оскорбления никому, человеческая жизнь бесценна лишь в человеческих отношениях, а мир денег - это мир расчета, где риск для жизни лишь одна их составляющих.

Наконец, иркутская катастрофа, пожалуй, первый случай, когда практически не доводится сталкиваться с липким ощущением закрытости, недосказанности, манипуляции человеческими страхами.

Я не знаю, в чем тут дело, я просто делюсь ощущениями. Нет слухов, а все обсуждение происходящего ведется открыто. Нет противоречивых заявлений официальных лиц, старающихся кого-то обвинить или, напротив, выгородить, нет многозначительных и туманных заявлений, никакое ФСБ не стремится закрыть информацию о происходящем ради бог весть каких расследований особой секретности, не видно обычного в таком случае оттенка ханжества, может быть, я просто не вижу, но очень хорошо, что вокруг иркутской катастрофы нет попыток отпиариться, поскорбеть перед телекамерами, сделать неуместное и не нужное никому официальное заявление прессе. Кажется, говорит "я вам сочувствую" только тот, кто действительно бескорыстно сочувствует, а говорят те, кто должен говорить. Может быть, это только кажется, но, говоря в общем, именно это нормально, а все иное ненормально, уродство, извращение. И если вы считаете: то, что я пишу, неуместно - прошу извинения, возможно, все это действительно не важно.

Но то, что действительно важно, что удивило, - до какого высокого уровня развилась в России благотворительность, как быстро она начала срабатывать. Сбор средств в пользу пострадавших и их родственников был начат немедленно, автоматически, так, как будто это совершенно обычное дело и соответствующие банковские счета открывались всегда. И не только в том дело, что практика организованной благотворительности стала более совершенной и технологизированной, а еще и в том, что она, очевидно, поддержана частными благотворителями, которых стало достаточно много для того, чтобы ничего никому не объяснять специально.

Разумеется, все вышесказанное никак не поможет тем, кто летел в том самом А310 в Иркутск, и тут можно только вздохнуть. Всякий раз, когда самолет взлетает над Москвой и разворачивается над ней так, что по левому борту видна земля, а по правому небо, мне становится страшно. А потом облака появляются с той стороны, с которой их не видно снизу, и хочется, чтобы их так смогли увидеть все....