Никого из тех, чьи голоса звучат на этой пленке, нет в живых. В понедельник Россия передала Варшаве записи, полученные с "черных ящиков" разбившегося под Смоленском самолета президента Польши Леха Качиньского. Стороны договорились о неразглашении этой информации до завершения официального расследования.

Однако во вторник вечером стенограмма записей переговоров экипажа с грифом Межгосударственного авиационного комитета России была размещена на сайте польского МВД.

Похоже, премьер Дональд Туск выполнил ранее данное обещание познакомить общественность с тем, что на самом деле происходило на борту номер 101. В условиях жесткой предвыборной борьбы, которая развернулась за высший пост в государстве, публикация документа, носящего название "Полная транскрипция переговоров экипажа самолета Ту-154М б/н 101" может изменить политический расклад сил в стране и отразиться на предпочтениях избирателей.

Возможно, эти причины заставили Варшаву нарушить ранее достигнутые в Москве договоренности и все же вынести переданный документ для изучения общественности.

Если судить по данным с звукового регистратора МАРС-БМ в так называемых "черных ящиках", ничего утром 10 апреля не предвещало трагедии.

Пролетев Минск, экипаж весело переговаривался. Рейс протекал без проблем, и летчики явно расслабились, предвкушая скорую посадку. Пилоты обменивались как короткими репликами, имеющими сугубо технический характер, так и откровенно личными замечаниями, понятными только им.

В 10 часов 09 минут штурман попросил у командира карту. Спросил о процедуре, связанной с предстоящим приземлением. Командир ответил, что она "еще неизвестна". Второй пилот пояснил: посадочные данные только "частично записаны". "Что с топливом", - продолжал расспрашивать штурман. "Около 11 тонн на посадку", - спокойно отвечал второй пилот. На часах было 10.10. До катастрофы оставалась 31 минута.

Командир корабля определил курс полосы - 259. В этот момент прозвучал первый "тревожный звонок". Странная, казалось бы, не имевшая отношения к предыдущему разговору реплика второго пилота: "Ну земля видна, что-то видно, может, не будет ничего страшного". Но никто не поддержал тему предстоящей посадки. Члены экипажа стали обсуждать погоду в Смоленске. На стенограмме много раз повторяется слово "холодно".

В 10.14 диспетчер сообщил на английском языке борту 101 данные по Смоленску: "Видимость 400 метров".

В 10.17 первые признаки тревоги появились у командира: "Плохо, появился туман, неизвестно, сядем ли". В этот момент в кабине находилась бортпроводница, которая отреагировала на реплику пилота вопросом "Да?". Слышны слова неустановленного абонента (позже станет известно, что это был директор диппротокола МИД Польши Мариуш Казана): "А если мы не сядем, тогда что?" "Упадем", - мрачно пошутил командир, еще не зная, что этому печальному прогнозу суждено сбыться всего через 23 минуты. Казана поинтересовался наличием топлива. "У нас около 13-12,5 тонны", - ответил штурман.

На часах 10.19. Командир президентского борта решил продолжать движение к Смоленску. "Мы подойдем и посмотрим", - говорит он, имея в виду наличие тумана. "Подойдем и посмотрим", - вторит ему второй пилот.

До катастрофы 21 минута. Но пока все идет по плану. "Арусь, ремни застегиваем?" - спрашивает командира бортпроводник. Тот подтверждает: "Ремни застегиваем". Через две минуты в кабину пилотов вновь заходит Казана: "Господин капитан, когда вы уже приземлитесь (далее неразборчиво), могу ли я спросить?"

"Пожалуйста", - вежливо отвечает командир корабля. Но конкретного ответа не дает. "Будем говорить по -русски?" - неожиданно интересуется штурман. "Да", - отвечает капитан.

В 10.23 он сообщил диспетчеру в Смоленске, что приступает к снижению. Тот запросил борт 101 о наличии топлива. "Осталось 11 тонн", - передал на землю командир. "А запасной аэродром у вас какой?" - продолжал выяснять диспетчер. "Витебск, Минск", - ответил капитан.

До катастрофы - 17 минут. Диспетчер сообщил, что в районе аэродрома видимость 400 метров. Его просят дать метеоусловия - температуру и давление. В этот момент к разговору подключается командир другого борта, совершившего посадку в Смоленске с позывными "044". "Мы приветствуем тебя сердечно. Ты знаешь. В общих чертах здесь полный каюк. Видно метров 400 приблизительно, и по нашему вкусу высота нижней кромки облаков меньше 50 метров значительно", - передал он. В этот момент звучит голос смоленского диспетчера. Он диктует: "Температура плюс два, давление 745, условий для приема нет".

"Спасибо, ну, если возможно, попробуем подход, но если не будет погоды, тогда отойдем на второй круг", - вежливо сообщил о своих планах командир борта президента Польши. Тем временем второй пилот продолжает расспрашивать своего коллегу, уже совершившего посадку в Смоленске, о том, как они проскочили. "Ну нам повезло в последний момент сесть. Но честно скажу, что можете попробовать, конечно. Но если у вас не получится во второй раз, тогда предлагаю вам лететь, например, в Москву или куда-нибудь", - поделился тот своими соображениями.

"Борт 101, после контрольного захода у вас топлива хватит на запасной?" - снова звучит голос диспетчера. "Хватит", - уверенно отвечает капитан и просит разрешение на дальнейшее снижение. И получает согласие. В 10.25 в кабине вновь появился Казана. Он о чем-то расспрашивает экипаж, однако его слова расшифровать не удалось - в этом месте запись неразборчива. Однако хорошо слышен ответ второго пилота: "На их взгляд, примерно 400 метров видно, нижняя кромка 50 метров". Собеседник спрашивает, сел ли вылетевший ранее самолет в Смоленске. Получает утвердительный ответ.

В 10.26 командир корабля произносит ключевую фразу: "Господин директор, появился туман. В данный момент в тех условиях, которые сейчас есть, мы сесть не можем. Попробуем подойти, сделаем один заход, но скорее всего ничего из этого не получится". Что ему говорят в ответ, не слышно. Но командир продолжает: "Если окажется (далее неразборчиво), тогда что будем делать?" И снова тревожно: "Топлива нам так много не хватит для того (далее неразборчиво)".

Вновь к разговору подключается Казана. Он спрашивает о запасном аэродроме. Ему сообщают, что это Минск или Витебск. Самолет продолжает снижение. Высота 600 метров. "Спроси у Артура, толстые ли эти облака", - звучит голос капитана. Артур - судя по всему, пилот того самолета, который сел в Смоленске. Ответ неутешительный. "Насколько мы помним, на 500 метрах мы еще были над тучами", - говорит собеседник с позывными "044".

"Спроси, прилетели уже русские?" - обращается ко второму пилоту командир. "Ил два раза уходил и, кажется, куда-то улетел", - отвечает "044".

Время 10.30. До катастрофы 11 минут. Лайнер идет на посадку. "Пока нет решения президента, что дальше делать", - говорит Казана. Похоже, в этот момент Лех Качиньский принимает роковое решение о посадке. Командир подтверждает штурману, что получено разрешение на снижение до высоты круга. "Самое плохое там, что есть дыра, там тучи и появился туман", - подключается к разговору второй пилот.

На пленке дальнейшие переговоры командира корабля с директором Казаной звучат неразборчиво. Но очевидно, что пилотам дана команда попробовать сесть.

В 10.34 второй пилот сообщает о снижении до 400 метров. Выпущены шасси. Вокруг густой серый туман. Звучит предупреждающий сигнал автоматики. В 10.35 бортпроводник докладывает: "Командир, борт к посадке готов". "Борт 101, выполняйте третий, радиальное 19", - предлагает диспетчер. Еще через минуту он предупреждает: "Польский 101, от 100 метров быть готовым к уходу на второй круг".

"Так точно", - лаконично отвечает капитан. 10.38. До аэродрома остается полмили. На борту все спокойно. Отдаются только технические команды, связанные с посадкой. Через минуту в кабине слышен голос главкома польских ВВС генерала Анджея Бласика. Он читает какую-то инструкцию: "Механизация крыла предназначена для (далее неразборчиво)". Кроме генерала в кабине находится директор Казана, но то, что он говорит, звучит неразборчиво. До катастрофы остается две минуты.

10.39. Звучит сигнал тревоги, предупреждающий об опасном сближении с землей. Но экипаж не обращает на это внимания. В 10.40 впервые срабатывает система TAWS, - она сообщает: "Впереди земля". Высота 250 метров. Еще через 30 секунд снова сигнал "впереди земля". Но командир продолжает снижаться. Штурман фиксирует потерю высоты: 200 метров, 150 метров, 100 метров. "Впереди земля", - продолжает бесперебойно сообщать автоматика. Но снижение не прекращается. Штурман: "90 метров".

Система TAWS требует: "Немедленно наберите высоту". Время 10.40. Штурман хладнокровно сообщает: "Высота 80 метров". "Уходим", - не выдерживают нервы у второго пилота. На записи слышно, что автоматика в кабине буквально взбесилась. Штурман продолжает отсчет: "60 метров, 50 метров, 40 метров". "Наберите высоту", - требует система TAWS. Вокруг ни одного просвета в облаках. "30 метров", - взволнованно сообщает штурман. "20 метров". В кабине непрерывно звучат сигналы автоматики, предупреждающие о смертельной опасности. Летчики молчат.

В 10.41 бортовые самописцы зафиксировали шум от столкновения самолета с лесным массивом. Слышен крик второго пилота "курва". Диспетчер еще пытается в последний момент спасти ситуацию. "Уход на второй круг", - кричит отчаянно он. И еще через секунду жуткий крик находившегося в кабине пилотов директора Казаны: "Курвааааа...".

На этом запись прерывается. На часах 10 часов 41 минута 05 секунд. Самолет президента Польши Леха Качиньского потерпел катастрофу при посадке в аэропорту Смоленска. Погибли 96 человек, включая главу государства и его супругу.

Справка "РГ"

Система TAWS (Terrain Avoidance Warning System) выдает экипажу информацию о недопустимо высокой скорости снижения, опасной близости земли, потере высоты после взлета, отклонении ниже глиссады, характере опасного рельефа земной поверхности в направлении полета и опасном сдвиге ветра....